«ДЛЯ МЕНЯ НЕТ ТЕБЯ ПРЕКРАСНЕЙ»
Матросу-ждановцу
Бутенко Геннадию Владимировичу
Посвящается
Позвольте отдаться воспоминаниям и сделать невозможное — попытаться вернуться в прошлое. Слишком уж оно маняще взывает к себе, особенно те восемнадцать лет, которые приходится проводить в одиночестве, без любимого человека.
Идея поработать над книжечкой воспоминаний пришла давно, но воплощаться стала только в последнее время: работа начата, она очень большая и вся ещё впереди. А сегодня только о малом. Итак, попытаюсь вспомнить. К сожалению, память иногда стирает даты, события, факты. И, уверена, что совершенно не случайно такая долгожданная встреча с сослуживцами мужа произошла именно в этом году и именно в день семьи, любви и верности — 8 июля 2012 года. Моряки-ждановцы в этом году отмечают сорокалетие похода крейсера в Североморск, а для меня именно 40 лет назад там, в столице Северного флота, произошла незабываемая встреча с человеком, сумевшим сделать меня на долгие годы счастливейшей женщиной на свете. Я пишу о тебе, мой любимый Генка, о тебе, мой замечательный моряк-черноморец, о тебе, моё счастье...
15 октября 1972 года... Крейсер Черноморского флота «Жданов» уже два месяца находится в базе Северного флота, но знает об этом лишь флотское начальство, да всезнающие жёны офицеров.
Мне, тогда ещё шестнадцатилетней девчонке-школьнице, было всё равно, какие корабли стоят в заливе, — для меня они были все «на одно лицо». Поэтому, отправившись вечером на танцевальный вечер, ознаменовавший открытие сезона в Базовом матросском клубе, я и не подозревала о сюрпризе, который готовила мне судьба... Хотелось танцевать, веселиться, а значит, просто жить. Как всегда в БМК, соотношение представительниц слабого пола и парней-срочников было явно в пользу последних, что было только «на пользу» первым. В зале, как говорится, «яблоку негде было упасть».
И поэтому, когда на очередной танец меня пригласил молодой человек, особого внимания я на него не обратила. Вот только музыка звучала замечательная — «Для меня нет тебя прекрасней»... Хотелось танцевать, танцевать, танцевать.
Но всё когда-нибудь заканчивается — закончился и этот танец. И был бы он одним из многих, если бы моряк, отведя девушку в удобное место, не ограничил пространство вокруг неё широко расставленными руками, замкнувшими её в кольцо. Как он потом сам признался: «Я боялся тебя даже на минуточку отпустить, потому что при таком скоплении людей возможно и не сумел бы к тебе больше подойти». Так и оказалась я в кольце его рук, пообещав танцевать с ним все последующие танцы.
Вечер заканчивался, а молодой человек, заручившись моим согласием на последующую прогулку и оставив около меня в качестве телохранителей своих сослуживцев (ребята, вас я совершенно не помню и даже не знаю, кто это был, кто провожал меня вместе с Геной почти до самого дома; откликнитесь!), отправился штурмовать раздевалку, с чем справился довольно быстро и успешно.
Выйдя на площадку перед клубом, мы стали договариваться о вечерней прогулке. И тут появилась «мелочь», так много решившая в дальнейшем. Достав из кармана шинели «Алёнку», он стал настойчиво предлагать её мне. Это действительно было мелочью, если бы не одно «но». Не только мой отец по роду службы тесно общался с матросами в части, но и мама служила в штабе флота, в том отделе, где дежурили ребята-срочники. Им неоднократно приходилось «подкармливать» мальчишек, ведь они годились им почти в сыновья. И поэтому мне строго-настрого запрещалось брать что-либо у морячков (слишком малым было их воинское содержание). Поэтому я очень убедительно отказывалась и ни под каким предлогом не соглашалась принять этот знак внимания.
Мы отправились к моему дому. Для тех, кто не знает, надо сказать, что середина октября на севере — это уже настоящая зима: дул холодный ветер, заметал снег. Хорошо, что провожатых было трое, — они всячески прикрывали меня со всех сторон и поддерживали на скользких ступеньках трапов... Ох, уж эти североморские трапы!
Жили мы в то время на Корабельной, в тех двухэтажных дощатых домиках, построенных ещё сразу после войны пленными немцами. Посчитав, что вовсе необязательно всем знать мой домашний адрес, я остановилась несколько в сторонке, чтобы попрощаться. Ребята деликатно отошли покурить, а Гена стал убеждать меня в том, в чём я сама сильно сомневалась: какая я необыкновенная, замечательная, единственная... Согласитесь, многие говорили подобное девчонкам даже при первой встрече, поэтому веры особой не было, и мы попрощались.
Трудно объяснять сейчас всё молодым, почему тогда, всего лишь сорок лет назад, нельзя была обменяться номерами мобильников, логином в скайпе, да и просто быстренько, почти незаметно (на память) сфотографировать понравившуюся девушку... Поэтому, как мне тогда показалось, попрощались навсегда. Паренёк мне тогда понравился, но не более того. Каково же было моё удивление, когда, войдя в дом и начав рассказывать маме о приятно проведённом вечере (а она всегда ждала меня после танцев), в кармане своего пальто я обнаружила ту, злополучную, «Алёнку». Пишу так, потому что и досталось мне тогда от мамы!.. Она никак не хотела, да и не могла поверить, что я совершенно не имела представления о том, как она оказалась у меня. Вот это уже заставило меня обратить внимание на молодого человека и пожалеть о том, что мы с ним больше никогда не увидимся (ведь он мне сказал о том, что он моряк-черноморец и их корабль должен в ближайшие дни уйти из Североморска).
Так прошли несколько дней. Отличало их от предыдущих только одно: теперь, выходя из дома, я невольно поглядывала в сторону залива, отыскивая там уже знакомый силуэт.
На третий день вечером (было что-то около 20 часов) в дверь позвонили. Братишка, открыв дверь, прокричал: «Пап, к тебе» (отца частенько вызывали на службу матросы-вестовые). Недовольный отец, выйдя в коридор и увидев незнакомое лицо, позвал маму (её вызывали реже, но вдруг...). Каково же было их удивление, когда морячок попросил позвать Татьяну! Надо признаться, что это был первый визит молодого человека ко мне домой (родители очень строго воспитывали меня, да и не было их у меня «молодых»). Это была гоголевская «немая сцена». Употребив в ход всё своё красноречие и обаяние, Гена стал упрашивать моих родителей отпустить меня с ним погулять на несколько часов. Оказалось, что перед этим он обошёл почти все дома на нашей небольшой улочке (слава Богу, что их там было всего восемь) и везде искал девушку по имени Татьяна. Я стояла ни жива, ни мертва (да ведь меня ни о чём и не спрашивали!). Родители согласились, предварительно напомнив мне, что «порядочные девушки по подъездам не толкутся, стены не обтирают» и т.д. и т.п.
И вот три часа прогулки по городскому парку. Мы нашли там в затаённом уголке засыпанную снегом скамеечку и просидели на ней всё это время, говоря, говоря, говоря... Наверно, поэтому во всех своих письмах со службы Гена будут передавать привет Североморску, моим родителям и нашему парку... О чём мы говорили тогда, на нашем единственном свидании, я, честное слово, уже не помню. Слишком многое потом было сказано в письмах (а их за два года восемь месяцев, которые мне пришлось ждать его со службы, было около полутора тысяч).
За нашим почтовым романом наблюдало пол-Североморска: мои друзья, одноклассники, учителя, сослуживцы отца, мамина «служба» в штабе флота (именно через них мне приходили ленточки телеграмм из дальних морских просторов) и, конечно же, наша доблестная почта. Мой адрес знали, без преувеличения, все почтальоны Североморска. Ведь письма приходили регулярно, и лишь поначалу их было два-три в неделю, а потом ежедневно пять-шесть-восемь (рекордным было число 12). И поэтому, когда будущая свекровь захотела что-то написать мне и по невнимательности указала только город и улицу, письмо дошло очень быстро — заботливой рукой североморского почтальона там были дописаны номера дома и квартиры.
Наша переписка длилась до конца Генкиной службы, а вернулся он ко мне, в наш Североморск, 27 июня 1975 года. До этого, правда, были две мои поездки в Севастополь, его приезд к нам отпуск в мае 1974 года и, наконец, НАША СВАДЬБА.
Она была заранее спланирована на День святой Татьяны (которая все эти годы оберегала покой и счастье нашей семьи). И только несколько дней назад я узнала, что 25 января — это и день рождения крейсера «Жданов», который не только участвовал в учениях, но и соединил почти на двадцать лет молодых влюблённых.
А говорят, что любви с первого взгляда не бывает...
Твоя и только твоя Татьянка.