С благодарностью С.Булычеву. Как-то в один из теплых августовских вечеров я выгуливал свою таксу по набережной Корнилова. Вечер был чудесный. В море отражались перистые облака, подсвеченные заходящим малиновым солнцем. В толпе отдыхающих, идущих навстречу мне, я вдруг заметил широкоплечую фигуру бывшего своего сослуживца. Ба? Серега! - раскрыв объятья, произнес я, - сколько лет, сколько зим, а ты все такой же поджарый и спортсменистый! Про тебя не скажешь - офицер запаса: ты теперь ни рыба, ты теперь ни мясо. Сергей мне широко улыбнулся, и мы с ним дружески обнялись. -Ну что, встречаемся нечасто! Такое событие - грех не обмыть, - предложил он, кивнув головой в сторону кафе. Мы сели за столик под огромный цветной зонт на набережной и заказали бутылку «Каберне». Вспомнили совместную службу на крейсере «Жданов», как- никак, в одной каюте - четыре года, вспомнили боевых товарищей. - Ну, а что там с «Москвой», закончилась эта одиссея с привидением или как? - спросил я. Сергей внимательно посмотрел на меня и говорит, - …Или как! …По ночам иногда ко мне в комнату приходит внучка и хнычет - Дедуля, ко мне «домовик» приходил. Надо бы «домовой», а она домовиком почему-то его прозвала. Приходится брать ее за руку и вести по всей квартире, включать везде свет и говорить, - Где домовик, Олечка? Здесь его нет - и дальше по кругу… -Серега, вообще-то, я не совсем представляю весь этот сыр-бор вокруг твоего вертолетоносца, ты не мог бы мне кратко, с самого начала рассказать - как да что? -Ну, давай, третий тост - за тех, кто в море! - протянул навстречу мне свой бокал Сергей. Выпили. Он закурил, задумался, посмотрел на закатное солнце, вздохнул и заговорил… -Все началось, пожалуй, с того времени, когда для прохождения службы на ПКР «Москва» прибыл матрос Юсупбаев, отрекомендованный флагманским штурманом бригады, капитаном 3 ранга Берлевым Олегом, трудолюбивым и исполнительным матросом. С первых же дней пребывания в качестве электрика штурманского этого матроса, все сказанное флаг-штурманом оказалось с точностью до наоборот. Этот представитель солнечного Узбекистана был охоч пожрать, поспать, а трудолюбие и исполнительность была им безнадежно утрачена еще в прошлой его жизни, когда он вероятнее всего был ишаком. По своим «боевым» качествам он и был расписан в кормовой гиропост. Подальше от начальства и чтобы самому это «чудо» поменьше видеть. И все же, полностью спускать Юсупбаеву его безделье было конечно нельзя. Поэтому мною была подмечена его любимая «больная мозоль», давя на которую, этого азиата все же можно было заставить что-то выполнять по службе. Это был электропроигрыватель. На нем нерадивый штурманский электрик любил прослушивать пластинки с музыкой и песнями на узбекском языке. Ну, а поскольку электропроигрыватель был нештатным, я всегда мог под угрозой его изъятия, заставить Юсупбаева и за матчастью ухаживать, и ремонтные работы обеспечивать, и помнить о том, что на службе необходимо выполнять приказы и приказания и распорядок дня соблюдать. Понятно, что с моей стороны с данной периодичностью проверялись жилые и служебные помещения боевой части, строго контролировался порядок в них. Больше всего в таком контроле нуждался кормовой гиропост, в котором оказался и волею судьбы и случая расписан Юсупбаев. Осмотр гиропоста всегда заканчивался нагоняем для малопробиваемого заведующего, но все же, что - то сдвигалось с места в положительном направлении в части наведения порядка. Со временем я стал замечать с его стороны противодействие в виде неуклюжих, и казалось, неуместных вопросов. Прибываю, например, для проверки в гиропост, указываю на конкретные недостатки, а Юсупбаев исподволь задает вопрос: - Товарищ капитан 3 ранга, вы здесь служите давно, не замечали ли вы вот на этом месте, стучит он каблуком по палубе поста, застеленной линолеумом, когда- либо люк? Я пожимаю плечами, - Да нет, говорю… А глаза у него раскосые, смешливые. Губища толстые. Смотрит на меня и не поймешь, всерьез говорит или с издевкой шутит. Вопросы ко мне стали возникать при каждом посещении мной гиропоста, - А не было ли здесь, в кладовой ЗИП, подволока ниже в два раза? А не вел ли из шахты лага в корму кирпичный коридор? А не выключали ли вы грелки в гиропосту в мое отсутствие? А не вы ли вчера утром убрали, а затем снова восстановили на место электропровод от щита 220 вольт? А откуда вдруг в кладовой ЗИПа может оказаться пресная вода? А не замечали ли вы здесь чего-либо непонятного?.. Я поначалу отвечал на вопросы Юсупбаева снисходительно, но, в конце концов, перешел к резкому пресечению глупых его вопросов, смысл которых, по моему мнению, и заключался в том, чтобы запудрить мне мозги и сбить мое внимание к его упущениям в содержании заведования. Вопросы прекратились, но тут возникла другая напасть. Захожу как-то в помещение гиропоста, а там 10-12 потомков Хаджи Насреддина с Юсупбаевым во главе слушают музыку, лопают жареную картошку, принесенную с камбуза, «красиво проводят время». К таким несанкционированным посещениям узбекского представительства я относился очень бурно, т. е. вышвыривал всех вон, распекая своего азийца вдоль и поперек. И что удивительно, чем чаще я стал проверять кормовой гиропост, тем чаще там обнаруживал узбекскую дискотеку. Обращение к командиру БЧ-5 и помощнику по снабжению, чьи подчиненные узбеки наводняли мой гиропост, ничего не дало. Однажды настроившись на »боевые действия» со своим диск-жокеем и его фанами, что уже прочно вошло в привычку, я вдруг в полуизумлении застыл у открытой двери поста, - »Пусть сдохнут все мои враги!»- выдохнул я. В помещении находились всего лишь Юсупбаев и его близкий друг Абдурахимов из БЧ-5, до службы они вместе учились в школе и в техникуме. Никакой музыки, никакой жареной картошки…, на посту относительный порядок, только люк, ведущий в нижнее помещение, где находились агрегатная, кладовая ЗИП и шахта лага, почему-то закрыт, а в замочные проушины вставлен болт. Оправившись от возникшего полуизумления, все же, как всегда, резко задал Абдурахимову вопрос, - А ты что здесь, пустой тюрбан? Тут в унисон Юсупбаев с Абдурахимовым взмолились насчет того, нельзя ли Абдурахимову посещать кормовой гиропост, другие земляки в него больше никогда не придут. Не став выяснять причин отмены узбекских розговений, я разрешил бывать Абдурахимову на заведовании Юсупбаева. Радости обоих не было предела. Я спросил, почему люк в агрегатную закрыт на болт? Мной же было приказано для лучшей вентиляции держать его открытым… - А там привидение!!! - выпалил Абдурахимов. Синдром строгого начальника тут же проявился во мне: - А ну, открыть люк! - приказал я. Юсупбаев немедленно его открыл. И я ринулся по вертикальному трапу вниз. Вслед за мной, чуть не вися на моих плечах, в люк нырнул Юсупбаев. Накануне, после окончания учебного отряда, в БЧ-1 прибыл матрос-таджик Раджабов Файзоли, и я подумал, что молодой матрос чем-то не угодил Юсупбаеву, и за это его закрыли внизу. Тем более подозрения укрепились стремительным спуском в агрегатную самого Юсупбаева, чего бы это вдруг? Но внимательный осмотр нижних помещений ничего не дал. За попытку разыграть начальника оба матроса получили от меня »по фанере».* Через некоторое время Юсупбаев был уволен в запас. Новый заведующий гиропостом оказался более расторопным и исполнительным… Примечание:* »фанера»- грудная клетка. Матросский жаргон. (продолжение следует) |