Где-то в Средиземке. Лето. БС-76. С сухопутной точки зрения – курорт. Синева до горизонта, белизна деревянной палубы на солнце, до рези в глазах. Крейсер давно в море и пачкать её нечем, разве что машинер вылезет из люка в грязных сандалиях тропической формы одежды. Я из некурящих. Просто стою на юте, сменившись с вахты. Время послеобеденное и до каких-нибудь бесконечных корабельных работ можно полюбоваться морским пейзажем. Небо - бездонная перевернутая чаша бело-голубого цвета. Хода средние, корпус чуть подрагивает. Не дымим. Хорошо!

Два раза по три звонка! «Слушайте все!». По низам и верхней палубе голос вахтенного офицера – «БЧ-5 учебная тревога, БЧ-5 учебная тревога!». Наспех окурки за борт, вашу мать, быстрей на трапе! Всякие не участвующие с любопытством смотрят – опять в БЧ-5 организацию поднимают!

Бегу по коридорам до первого машинного. Уже начинаю понимать, что-то не так. Жарко! Грохочем по трапу, попадаем в печь-духовку и непривычную тишину. Шипит пар из уплотнений, вахтенная смена смотрит серьёзно и знает больше чем мы, но тоже понимает не всё! Маневровщик (кажется Травкин) по «Каштану» громко, но спокойно (все три года в морях – опыт сказывается) - маневровщику второй машины Скорику «Прикрывай, понемногу прикрывай, не сажай пар сразу!». На его индикаторах – это шесть-восемь циферблатов с параметрами давления пара, масла, оборотов и т.д. все стрелки где-то в левом нижнем секторе.

Командир машинной группы старший лейтенант Виноградов нервно общается с ПЭЖем по телефону, пытается руководить, народ старается выполнять, но неясно, что именно нужно делать! Понемногу понимаю – давление пара в котлах такое, что в машине не крутится ничего. Здесь же вообще все механизмы паросиловые – вентиляторы, насосы, генераторы! Я уж не говорю, что крейсер никуда не идет, разве по инерции. В машинном отделении пекло. Турбины раскалены выше 350 градусов и вытяжная вентиляция тоже встала. Все остывает внутрь отсека! Мы этим дышим и в этом существуем.

До командиров доходит совершенно дикая мысль – погасли все котлы! Как и почему?! Кажется тревогу сыграли уже всему кораблю – за точность не ручаюсь, следующие несколько часов разложить по полочкам, участвуя во всем этом невозможно. Ситуация тупиковая. Мы можем тонуть, нас бьет волна, мотает ветер, агрессоры могут обстрелять хоть из рогаток! Энергии на корабле хватает только на освещение, связь и мат по телефонам.

Командир котельной группы старший лейтенант Атоян пытается понять совершенно нереальный факт – сразу во все котлы вместо мазута в форсунки под давлением стала распыляться вода! Загасила топки, причем почти одновременно, естественно давление пара резко упало. Машины встали, все погасло-потухло, крейсер в реанимацию, офицерам дивизиона движения по пистолету и одному патрону, личный состав за борт, всем письма на Родину!

Врубили дизель-генераторы. Химик-водоподготовщик Зарандия, притащил банку с пробой мазута из расходной цистерны – почти вода! Бред!!! Кто заправлял? «Иван Бубнов». Вроде свой. Из другой цистерны – вода! Еще из одной. Кажется мазут! Пока кочегары пытались подключить нужную магистраль, а ст. лейтенант Атоян понять, откуда взялась вода, в первом машинном метался у матюгальника «Каштана» командир машинной группы. Турбины встали окончательно. Нормальное остывание машин подразумевает после вывода из действия, плавное проворачивание турбин больше суток, примерно оборот в минуту при помощи специальных механизмов. Они должна остыть равномерно, иначе из-за большой массы и нагрева провиснут и деформируются. Получится из лопаток «кошкин горб» и крейсер «за ноздрю» поволокут с позором в базу. Во всех устных летописях фамилии опозорившихся будут передаваться десятилетиями, а карьерами командиров заинтересуются разве что члены трибунала. В нашей ситуации провернуть всю эту турбинную тяжесть было просто нереально.

Второй час народ пытается оживить механизмы. В машинном отделении 75 градусов возле люка – в других местах просто нет термометра. Что творится в котлах, мы даже потом не спрашивали. Маневровшик чудом заметил дрогнувшую стрелку манометра. Живем! Давление растет. Весь пар на турбины. Провернуть! Иначе – конец! Стрелка манометра доползла до половины. Комдив в машинном. К нему прибежал водоподготовщик. Показывает стеклянную емкость с пробой. До половины мазут, ниже вода! Топливо отстоялось, мазут легче, вода тяжелее. В цистернах смесь воды и мазута! Чертовщина какая-то! Давление опять падает. Старлей кричит – «Проворачивай на малых оборотах! Запиши в вахтенный журнал машинного! Вторая машина, все действия фиксировать в журнале!». Котлы опять потухли. Идет третий или какой? час. В висках пульс кувалдой, кровь прилила к лицу. Немного можно дышать внизу, на пайолах, рядом с масляными насосами. Там у механизмов Намазов, Шумский , Зинченко. Остальные наверху. Когда совсем плохо – выползаем в коридор на броневую палубу, но от люка никуда! Все двери в соседние кубрики и посты задраены, от пекла и греха подальше. Там нормальные люди, но мы в общем - то тоже!

В ПЭЖе на переборке план корабля, офицеры соображают в каких цистернах мазута больше чем воды, химик-водоподготовщик таскает пошлые баночки с отстоем. В одних воды больше, в других топлива. Расставили по порядку. Есть какая-то система! Чем дальше от расходной цистерны под первым машинным отделением, тем больше мазута в пробах. Притащили из носовых и кормовых цистерн. Подождали немного. Ничего не отстаивается. Мазут!!! Какие-то магистрали соединили, что-то разъединили. Котлы залиты, как нефтепромыслы невообразимой эмульсией, или суспензией, все раскалено. Кочегары уже никакие. Слушаются только Атояна, пошлют любого, оказавшегося рядом. После этого непонятно, как ими вообще можно командовать в обычной ситуации - «товарищ матрос, я лишаю вас увольнения, почему из люка без головного убора…» да еще чужой офицер, да еще несправедливо! Вообще, после БЧ-5 я понял насколько живуч человек!

Дальше, рассказывают (может это байка, но в тот день было все), из кормового аварийного поста притащили деревянные брусья аварийного имущества, накололи их аварийным тупым топором на щепки, обложили паклей, пропитанной соляркой и так разожгли первый котел, Дальше, как тяжелораненый, крейсер осторожно задышал, сначала два котла, потом еще два, малыми ходами, пробуя воду форштевнем. В машинном отделении матросы приходили в себя, молча возвращаясь на этот свет. Старший лейтенант Виноградов, в комбинезоне от пота мокром насквозь, сидел возле маневровщика и смотрел на старшину 1 статьи Аренгазина. Тот тяжело ходил с длинным щупом, слушал турбину, настрадавшуюся, чуть не затихшую навсегда.

После этого мазут каждой цистерны, подсоединяемую к магистрали проверяли как кровь при переливании. Вычислили - через расходную сорокатонную цистерну проходила пожарная магистраль, прохудилась, как и многое другое, и закатала её по горлышко забортной водой. Эту воду понемногу поделили между другими находящимися рядом, добавляя каждый раз, когда расходовали. Пустая дырявая снова заполнялась из пожарной магистрали. В тот самый день сразу несколько цистерн сработали топливо (стараются расходовать поровну - так легче следить за креном) и насосы закачали в топки воду.

Уже в базе, почти через год, в доке матрос Зотов с мичманом взяли пневматическую дрель, сверло миллиметров на 30 и просверлили днище крейсера в цистерну, в районе первого машинного отделения. Вода текла долго. Кстати – днище у него тонкое!