Простояли на бочках зиму. Пришла весна, к запаху моря добавился сладкий аромат цветущих акаций. Солнечные дни обрушили на корабли лето. Город, Синопский спуск, Графская пристань стали почти родными. Средиземное море вспоминалось таким нереальным, далеким, вызывающим смутную тоску, знакомую перелетным птицам и морякам. Все слухи рассматривались с позиций вероятности возвращения крейсера в море, хотя все отчетливей команда понимала, что светит нам грандиозный ремонт. Июнь в Севастополе! Минут через пятнадцать после подъёма флага трансляция ожила снова. «БЧ-5 построиться — бак правый борт! БЧ-2 построиться — бак левый борт! БЧ-4 построиться — шкафут правый борт!» Любопытный набор! «Баркас к трапу!». Еще любопытней!

Построили, посчитали, загрузили. Куда-то повезли. Вообще, любое нарушение корабельного распорядка, будь то увольнение на берег или поездка за какими-нибудь железяками, для нормального матроса служит развлечением. Конечно, бывали уникумы, за три года службы, не вступавшие на берег ни разу, но это скорее исключение. База живет своей сложной береговой жизнью, в которой личному составу приходится участвовать и в банальных хозработах, и в съемках кинофильмов. Кому чего выпадет. В этот раз баркас выгрузил в три приема на невзрачный пляжик на Корабельной стороне человек триста и ушел. Немного запоздав, подошла корабельная шлюпка, остановилась кабельтовых в двух от берега. Офицер из БЧ-4 построил на светлом песочке толпу в синих трусах.

«Командованием поставлена ответственная задача — обеспечить празднование Дня Военно-морского флота! Личный состав крейсера будет участвовать в заплыве и высадке праздничного десанта в район городской набережной около памятника погибшим кораблям. На тренировки выделен месяц! За этот месяц мы должны научиться плавать строем в составе групп и транспортировать портреты руководителей. Задача на сегодня — доплыть до шлюпки, проплыть вокруг неё и вернуться на берег! Вопросы?» Народ помолчал, потом началось: — «Я плавать не умею! Раньше предупреждать надо было!» и т.д. и т.п. Купаться хотелось всем. Тем более в это время оставшиеся на крейсере тянули корабельную лямку и за стоящих на песочке тоже. Срабатывала привычка. Попасть в списки участников чего-нибудь легко, попробуй потом отказаться. Но офицер тоже служил не первый день. «Участники заплыва на месяц освобождаются от корабельных работ! На генеральной репетиции будем высаживаться из десантного корабля на пустынный берег в районе Учкуевки!»

Народ полез в море. Нужно просидеть сиднем тридцать три года, подобно Илье Муромцу, чтобы понять, что чувствует матрос после двух-трех лет обездвиженного существования в кубрике, с редкими выходами на построения и корабельные работы на боевых постах и заведованиях. В увольнении прыти хватает на триста метров быстрого шага от баркаса до ближайшей скамейки. Остальные перемещения на берегу происходят гораздо медленней. А тут заплыв!

Через пять минут призванные из Средней Азии и Нечерноземья благоразумно повернули обратно. Но основной контингент плыл к шлюпке. Надо было видеть глаза мичмана, когда за борт стали цепляться уставшие и явно тонущие! Ну, пять, ну десять купальщиков. Но к нему гребло воду руками человек триста! Те, кто умел плавать, уже огибали шлюпку и поворачивали к берегу, но основная масса явно желала передохнуть, повиснув у неё на бортах. Рассчитанный на шесть человек, выскобленный и покрытый лаком крейсерский ял, отошел подальше. Эти лишние сто метров окончательно решили судьбу ослабших. Часть из них повернула к берегу. Кто-то плыл к ялу в надежде, ухватившись за борта уповать на милость гребцов. На бортах, на веслах уже висели матросы, явно не желая отцепляться, не обращая внимания на мичманский мат. Не рассчитавшие свои силы, болтались между шлюпкой и берегом, глотая горькую воду. Офицер из БЧ-4, понимая, что шутками и криками в мегафон всех не спасешь, гнал приплывших обратно в море, призывая помочь товарищам.

Удачно приплывших переписали. На следующий день баркас увозил на пляж Корабельной стороны не просто толпу в синих трусах, а участников «Звездного заплыва»! Дистанция между шлюпкой и берегом с каждым днем увеличивалась, народ загорел, окреп. Баркас привозил пловцов обратно на корабль не всегда вовремя, и обед приходилось есть остывшим. Пусть! Эти несколько часов июльского дня, проводимые на маленьком пляжике Корабельной стороны под присмотром загорелого офицера, штилевая поверхность бухты, запах водорослей, прибрежный песочек придавали военно-морской службе курортный шарм.

Через две недели еще до подъёма флага, нас выгрузили не на пляж, а на 12 причал. Загнали в гулкую пустоту десантного корабля. Целый час народ с других кораблей все прибывал и прибывал. Коробку загружали по принципу «сорок человек — восемь лошадей», только в пересчете веса людей на танки. Трюм после перевозки этих самых танков явно не прибрали и матросы, верные привычке спать, где попало, пристраивались на перепачканном глиной ребристом железе.

Странно слушать колокол громкого боя, находясь на чужом корабле в трусах, босиком, сидя в трюме в окружении четырех сотен пловцов. Не «морских котиков», увешанных оружием, а обычных загорелых парней. Обстановка более чем необычная. Народ притих. Выбрали якорь. Куда-то идем. Минут через двадцать по трансляции: «К высадке десанта (!) приготовиться! Разобраться по группам и четверкам!» Встали, стоим. Аппарель впереди трюма медленно открылась. Мама моя! Мы же не танки! Опустившаяся железная площадка черпает волну, десантный корабль немного качает, и передние шеренги стоят перед синим морем. Это тебе не с вышки в бассейн перед зрителями прыгать, хотя и не с парашюта! Передняя четверка практически была вытолкнута в воду, за ней столкнули следующую. Остальным было легче! Несколько сотен матросов с криками бросались в набежавшую волну и быстро отгребали от железной коробки, нависающей аппарели и прыгающих товарищей. Бардак редкостный! Впереди, метрах в трехстах торчал знакомый памятник — Погибшим кораблям. Публика с интересом наблюдала, как в море пытается плыть строем личный состав Черноморского флота. Кто их поймет, этих моряков! Ходят же строем танки, лошади, летают самолеты. Может и десанты нужно строем высаживать…

А в море, неслышные с берега, матерились люди: «Где ваша четверка?! Держите равнение, куда повернул ты, баран! А это кто? ТЫ ВООБЩЕ ОТКУДА?» Нужно сказать, что памятник стоит на камнях и набережная для красоты в этом месте немного каменистая. Передние побили коленки на легкой волне, пытаясь выбежать на берег. Задние же, не понимая в чем заминка, только создали толпу, окончательно развеселив отдыхающих.

Потом был бодрый забег по центральным улицам Севастополя до Минной стенки. Редкое зрелище! Строй мокрых, запыхавшихся парней, босиком шлепающих по асфальту. Молча, с серьезными лицами, потому что тоже нечасто в трусах по городу рассекать приходиться.

В жизни, как в сказке — чем дальше, тем страшнее. В следующий раз нам выдали белые(!) трусы и белые чехлы от бескозырок. На чехлы нацепили кокарды (крабы по-флотски). Теперь офицеры (нужно сказать что недели через две, офицеры, что командовали нами с берега, присоединились к нам в воде, чем вызвали у личного состава злорадное чувство — ага, докомандовались!), теперь офицеры отличались не только животами и возрастом но и головными уборами, в воде заметными с нескольких метров, да и то если смотришь в лицо, что порядку не прибавило. Опять рано утром загрузили в десантный корабль, опять высадили у памятника. Народ выползал на берег осторожней, оберегая коленки. Вылезли, построились. Потом началось. Белые трусы, вполне приличные в момент одевания, намокли и стали прозрачными! Четыреста мужиков стояли на Севастопольской набережной у Памятника погибшим кораблям, приводя в трепет гуляющую публику, собравшуюся посмотреть на высадку морского десанта. Посмотреть было на что! Особую прелесть обстановке придавали голоса из толпы, типа: «Семен Семеныч, а ты что там делаешь?!» офицеров узнавали и с удовольствием здоровались.

За пару дней корабельные швальни настрочили несколько сотен примитивных плавок с завязками на боку. Размеры и выкройки передавались на корабли устно в форме приказа, поэтому после первых примерок и осмотра внешнего вида участников парада, начальство пришло в ужас и приняло мудрое решение — вместе с белыми трусами, личному составу одеть плавки! Некоторым морякам и плавки не помогли и их из списка благоразумно вычеркнули.

В следующий раз на причале кроме десантного корабля нас ждали члены Политбюро и Правительства СССР, конечно не сами, а их портреты, прикрепленные штакетинами к спасательным кругам. Согласно табели о рангах, портреты были разных размеров, поэтому и количество спасательных кругов тоже соответствовало занимаемой должности. Все это хозяйство поделили между пловцами, из тех, кто был покрепче, и втащили в десантное чрево.

Стукачей в те годы еще хватало, поэтому фразы типа «Где Суслов? Почему у Брежнева спасательный круг плохо закреплен?» старались говорить негромко и без улыбки. Среди полуголой толпы ждали высадки десанта орденоносные портреты. Особую заботу и канитель создавали длинные лозунги. На их долю приходилось по шесть спасательных кругов, а конструкция напоминала модель корабельной мишени, для стрельбы главным калибром. После того, как десантный корабль высадил толпу в воду, стало ясно, что пловцы без плакатов и портретов плывут к берегу, а группы со спасательными кругами, лозунгами и членами Политбюро отданы на волю слабому Черноморскому ветерку. Кривая шеренга, в белых шапочках, с красными транспарантами и неулыбающимся Сусловым, по команде с берега крича «Ура!», медленно пересекала Севастопольскую бухту.

Сам парад и праздник на этом фоне выглядел весьма слабо. Ранний подъём, холодное железо десантного корабля, долгое ожидание своей очереди в задраенном трюме. Где-то впереди что-то стреляло, дымило. Летал вертолет, суетились ракетные катера. Нас вытряхнули на праздничные тысячи людей, на трибуны, на строй кораблей и через пятнадцать минут мы уже бежали к Минной стенке, стараясь не развалить шаткие сооружения из спасательных кругов, портретов и штакетин. Месяц жизни…

1977 год. Севастополь. «Жданов».