Андрей Левандовский
БПК «Скорый» — первые годы службы

Несколько лет назад я прочитал воспоминания моей бабушки. О том, что существует эта старая общая тетрадка в черном клеенчатом переплете с записями выцветшими чернилами, я знал давно, но желание прочитать появилось так непростительно поздно. На форзаце тетрадки надпись «На память сыну моему Левандовскому Борису Андреевичу». Старая учительница описала свое детство и фрагменты взрослой жизни.

Давно нет бабушки. Уже прошло больше десяти лет с тех пор, как не стало родителей. Что я знаю о жизни предков? Уже некого спросить!

Сыну 28 лет, дочери 18. Что будут знать мои дети о моей жизни?

Я подумал, что возможно через много лет у моих детей возникнет желание узнать как жил их отец. Наиболее яркие воспоминания, конечно о военной службе. Сейчас, благодаря Интернету появилось достаточно много материалов на эту тему. Почему бы и мне не рассказать о себе. Возможно, эти записки будут интересны не только моим близким. И не когда-нибудь, а сейчас.

Следует сразу отметить, что я основываюсь в основном только на своих воспоминаниях. Никаких дневников я никогда не вел. Поэтому заранее приношу свои извинения за возможные неточности. Забылись многие фамилии людей, с кем служил. Еще труднее вспомнить даты...

ЧТО БЫЛО ДО СЛУЖБЫ

В детстве мы все играли в войну, смотрели фильмы только о войне. Мечтали быть похожими на любимых героев. Если спросить мальчишку моего поколения кем ты хочешь быть, он ответит летчиком или моряком. Мне хотелось быть похожим на своего отца, как на пожелтевшей фотографии 43 года: мужественный взгляд, офицерский ремень со звездой, старшинские погоны, фуражка с авиационными крылышками над кокардой. Радиолюбитель с юношества, отец начал службу в 39 году курсантом школы младших авиационных специалистов, стрелком-радистом. Служил он до 46 года, готовя кадры радиоспециалистов для авиации. В конце сороковых годов он был награжден знаком «Почетный радист», которым очень гордился и носил до последних дней жизни.

У меня не было сомнений, что когда я вырасту, то тоже надену форму с голубыми погонами. С годами интерес к авиации не ослабевал, я читал журналы «Авиация и космонавтика», «Крылья Родины». Правда, меня больше привлекала сама техника, ее создание.

Кстати, если посмотреть мои детские фотографии разных годов, на многих на мне надеты морские костюмы и бескозырки. Видимо, так нравилось моим родителям, а может быть, была такая мода. Более того, летом 1956 года, в возрасте 3,5 лет я познакомился с Черным морем и совершил свое первое морское путешествие на дизель электроходе «Россия». Короче, в отношении моей дальнейшей судьбы все было запрограммировано задолго...

После прохождения медицинской комиссии в военкомате я с удивлением узнал, что здоровье мне позволяет служить в любом роде войск без ограничений. Стоя перед военной комиссией, я доложил, что медицинский осмотр прошел. И мне был задан вопрос, в какое училище собираюсь поступать. Мне предложили военно-политическое, поскольку в характеристике было записано, что я член редколлегии школьной газеты. Я робко спросил: можно ли в авиационное училище. Мне ответили — Да. В моих документах была сделана запись «Морская авиация».

Вскоре с нами, десятиклассниками, провел беседу муж нашей классной руководительницы подполковник авиации Геннадий Павлович Солоницын. Он говорил о том, как замечательно быть офицером. Под впечатлением его выступления я позже подошел к нему и сказал, что собираюсь поступить в авиационное училище. На что получил неожиданный ответ, что он не советует мне этого делать. По-видимому, он, немного зная меня, разглядел во мне такую черту характера, как нежелание командовать кем-либо.

После неудачной попытки поступления в МВТУ им. Баумана на специальность ракетостроение, я устроился на работу Научно-исследовательский летно-испытательный центр (НИЛИЦ), ныне НПО «Взлет». В те годы организацию возглавляла знаменитая летчица Валентина Степановна Гризодубова. Фирма занималась разработкой и испытанием различного авиационного оборудования. Еще в школе мы бегали смотреть, как взлетают с травяного аэродрома самолеты. Авиапарк состоял из стареньких Ли-2, Ил-12, Ил-14, Ан-2 и вертолетов Ми-6 и Ми-10. Более современная техника базировалась в других местах. Поскольку проходная находилась в пятнадцати минутах ходьбы от дома, в разных подразделениях этой организации начали трудовую деятельность многие мои одноклассники, которым не повезло с поступлением в институты.

Вскоре после моего поступления на работу, в ноябре призывников освободили на половину рабочего дня, и в течение месяца с нами занимались военной подготовкой. Занятия проводились работниками центра, среди которых было много отставников. Изучали уставы общевойсковой и аэродромной службы, стрелковое оружие. Смотрели кинофильмы. Но самое незабываемое, это занятие по парашютной подготовке. Занимались укладкой парашютов ПД-47, С-3. Отрабатывали на подвесной системе управление парашютом в полете и при посадке. Изучали автоматы принудительного раскрытия парашюта. Потом были практические занятия на Ан-2.

После Нового года был организован второй цикл занятий: физическая подготовка, лыжные кроссы.

НАЧАЛО СЛУЖБЫ

В мае я получил повестку. После прощания с друзьями и родными, 21 мая я прибыл в райвоенкомат Ленинского района Московской области в г. Видное. В числе других призывников я получил военный билет и учетно-послужную карточку.

В тот же день команду из двенадцати человек доставили в г. Железнодорожный. Там мы познакомились с нашими «покупателями» из морской авиации. Офицеров я не запомнил. Зато на меня произведела большое впечатление флотская форма сержантов, сопровождающих нас. Черные брюки, темно синяя форменка с голубым воротником и погончиками с голубой окантовкой, тельняшки и бескозырки. Раньше вблизи такого великолепия мне видеть не приходилось.

На следующий день наш эшелон направили в Москву на сортировочную станцию в районе Красной Пресни, а вечером отправили в Прибалтику. Мы ехали через Смоленск, Минск, Вильнюс, Калининград. В конце пути мирные пейзажи прибалтийских хуторов сменились капонирами с серебристыми Ту-16. Утром 24 мая мы прибыли на авиационную базу Пионерский по Калининградом.

Здесь скопилось огромное количество народа. Запомнились старинные кирпичные строения, вызывавшие, почему-то, ассоциации с пионерским лагерем. Людей было столько, что столовая работала круглосуточно. Есть могли направить даже ночью. По тому, что было в мисках, тоже было трудно понять, завтрак это или обед. Нас всех прогнали через баню, а наши вещи прошли санитарную обработку. После этого одежда потеряла форму и мерзко пахла. Головы постригли наголо, нещадно выдирая клочья волос. Чтобы как-то занять людей, по нескольку раз в день нас выстраивали цепью, и мы шли по территории, собирая с травы окурки и другой мусор.

Периодически отдельные команды проходили различные комиссии и получали распределение по местам службы. Стало ясно, что определение рода войск, полученное в райвоенкомате, мало значит. Можно попасть и на корабли, и в стройбат. Снова была медицинская комиссия. Потом различные испытания на пригодность к той или иной специальности. Мне было предложено повторить на слух на телеграфном ключе какую-то группу точек и тире. Отец мой всю жизнь был радиолюбителем, дома была соответствующая аппаратура, и некоторый опыт работы на ключе я имел. Поэтому я легко справился с испытанием. Но...Чтобы было понятнее, я все проделал в более низком темпе. Это было расценено, как отсутствие способностей и дорога в авиационные радисты для меня закрылась, а это была единственная возможность попасть в летный состав! Мои попытки объяснить, что это случайность, что у меня есть парашютная подготовка, что у меня отец тоже был стрелком-радистом, ни к чему не привели.

Было неясно, что будет дальше. Через некоторое время — новое испытание: мне надели наушники, подключенные к звуковому генератору, и продемонстрировали звуки на различных частотах. Надо было определить какой звук выше, а какой ниже. Не обладая музыкальным слухом, я справился с этим испытанием. Мне было объявлено, что меня будут обучать на гидроакустика. Это означало, что служить придется три года. Но ничего не поделаешь. Такое же назначение получили двое из нашей команды Исаев и Чакрян.

26 мая нам выдали форму: синюю рабочую одежду, тельняшки, бескозырки и ботинки. Как только мы переоделись, начались бесконечные строевые занятия. Ходить строем мы не умели, сбивались с шага, наступали друг другу на пятки. Обучающие орали на нас, но толку было мало.

Одно из запоминающихся событий начала службы — назначение на работу по инвентаризации склада военного имущества. Это было на второй день, после получения обмундирования. Склад — огромный ангар до верху заполненный зелеными ящиками. В углу стоит медный водолазный шлем и другое водолазное оборудование. Наша задача снимать и открывать ящики. В ящиках аккуратно уложенные по три штуки, будто только что с завода автоматы ППШ! И это в 1971 году, давно на вооружении Калашниковы! А тут сотни ветеранов войны! Мы по одному достаем автоматы, и кладовщик записывает их номера. Потом все складываем на место...

28 мая мы направляемся к новому месту службы, в г. Лиепаю. Поезд прибывает на перрон. Над платформой крыша, подпираемая чугунными колоннами. Рядом железнодорожные пути с другими раритетами — десятками паровозов, правда, не угольных, а на жидком топливе. Недалеко от станции наша часть в/ч 90273, 113 РТШ — Радиотехническая школа.