В 1975 году Главкомом ВМФ адмиралом флота СССР С.Горшковым было принято решение на установку на крейсере «Жданов» аппаратуры космической навигации «Штырь-2М». Работы шли совместно с установкой в БЧ-4 соответствующей аппаратуры. «Штырь-2М» изготавливалась на Ижевском заводе. От него у нас работала пуско-наладочная бригада. В составе представителей завода был инженер по фамилии Шаповалов. Доводилось слышать, что при его уходе в очередной отпуск, завод через некоторое время прекращал работу. Оказывается, полный цикл производства такой сложной аппаратуры знал только он. Он же мог и устранить любую неисправность. В период установки и наладки этот товарищ творил, как нам казалось, чудеса! По-моему был он еще и музыкант. Как-то его коллега говорит мне, а вы попросите его на «Штыре» исполнить «Севастопольский вальс». Я так и сделал, и он, недолго думая, на управляющей клавиатуре за 5 минут набил программу, далее на каскад выхода подсоединил динамик и на всю оперативную рубку зазвучала волшебная музыка! Я и мои матросы чуть не лишились рассудка. Это было начало 1975 года, сейчас я понимаю, какой это был программист!

Тогда же на крейсере побывал Главный конструктор этого проекта по части навигационного и командно-измерительного комплекса Научно-исследовательского института «Радиоприбор» Н.Е.Иванов. Мне рассказывали, что за разработку первой отечественной системы «Циклон», в части касающейся космической навигации, его представляли на соискание Ленинской премии. На заседании Политбюро вроде бы Л.И.Брежнев спросил, а есть ли такая аппаратура у наших «друзей». Ему ответили, что есть и уже пять лет (речь шла об американской системе «Transit» точность определения местоположения 60-130 метров). Вследствие этого Н.Иванову была присуждена Государственная премия СССР.

При выходе на боевую службу в марте того года от 9 НИИ был прикомандирован капитан 3 ранга Юрий, который обеспечивал испытания аппаратуры, а заодно и мы учились эксплуатировать новую технику. Точность определения места корабля была высокая, порядка 0,1-0,2 мили. Уже в Средиземном море, проходя возле греческих, турецких берегов, мы выяснили, что многие острова на тогдашние навигационные карты нанесены неточно.

Но первоначально доверия на «Штырь» было мало. После одного случая, я поверил в него окончательно. Шли мы курсом в точку № 52 от восточной оконечности острова Крит. Где-то на полпути был сеанс связи и «Штырь» выдал место с невязкой почти 10 миль вперед по курсу. Я его к счислению не принял. Это было ночью. Утром решил определить место корабля по звездам, но как назло была низкая облачность и звезды схватить не удалось. Когда же имел радиолокационный контакт с берегом в районе залива Эс-Саллум, то понял, что «Штырь» был прав. В точку якорной стоянки прибыли раньше запланированного на 45 минут. В результате имел неприятности от командования эскадры.

В заключение можно добавить, то помимо выше сказанного еще некоторые посты БЧ-4, по всей вероятности БП-15 и БП-16, получили новую аппаратуру. Так, например, была закончена начатая ранее установка, монтаж и наладка телефонно-телеграфного комплекса связи ЗАС Т-622 «Лотос-Г» — морского образца армейского варианта Т-230,Т-230-1А, Т-230-03 («Интерьер», «Маховик») с цифровой обработкой сигналов и скоростями работы 1200 и 2400 бит. сек. В течение года комплекс прошел государственные испытания.

Сдав в короткие сроки, положенные по плану боевой подготовки курсовые задачи, включая стрельбу главным калибром, 30 марта, заправившись и получив довольствие, крейсер „Жданов“ вышел на боевую службу с полюбившимся экипажу бортовым номером 857. Старшим на корабле шел заместитель ГК ВМФ адмирал Н.Н.Амелько.

„Первоапрельская шутка“ случилась уже в 5-той точке. Штаб эскадры целых двое суток пересаживался на крейсер, хотя на подобную операцию следовало потратить не более получаса. Офицеры штаба тащили с собой грязные и ржавые мусорные урны, вешалки, пепельницы, письменные приборы и перекидные календари. Подобного штатного чистого и нового имущества было на крейсере навалом.

3 — 4 апреля штаб решил устроить смотр кораблю с использованием экипажем строевой песни. Шакун был готов предъявить комиссии все что угодно, но только не хождение с песней по палубе крейсера. Естественно, что песнопение получилось слабым. На разборе флагманские специалисты долго и нудно смаковали всякую мелочевку. Затем на 6 страницах родили телеграммы ЗАС в адрес командования Черноморского флота с перечислением отсутствующих пуговиц, длинных волос на головах матросов, не стриженых когтей и т.д. При публичном линчевании Шакун не удержался, вслух произнес — „Самая нелепая ошибка — заиметь на подводной лодке барабан“. За реплику командиру „Жданова“ основательно влетело. Политотдел эскадры потребовал отчитаться по этому поводу на специальном совещании. Командир и замполит вынуждены были подготовить доклад » О состоянии воинской дисциплины на корабле и мерах по ее улучшению«. Отчитались и начали «исправляться».

В эти же сроки из Севастополя начали выходить на боевую службу и другие корабли. Крейсер «Грозный» (б.н. 856), БПК «Красный Кавказ» (б.н.171), БПК «Сдержанный» (б.н.173), БПК «Скорый» (б.н.191), БРК «Бедовый» (б.н.362),эсминец «Бравый» (б.н.373), эсминец «Сознательный» (б.н.361), танкер «Борис Чиликин» и другие.

10 апреля на всех флотах ВМФ СССР начались крупные учения «Океан-75». В Средиземном море на борту крейсера «Жданов» был развернут КП адмирала Н.Амелько. Под его руководством прошло учение разнородных противолодочных сил. Эту роль должен был выполнять ПКР «Москва», однако пожар на его борту 2 февраля, помешал выходу на БС. Вместо нее крейсер отправился на ремонт в Николаев.

Через несколько дней вторым этапом учений стал поход группы кораблей в составе КРУ «Жданов», РКР «Грозный», БПК «Сдержанный», «Скорый», одного из эсминцев и танкера «Борис Чиликин» в сторону берегов Италии. Вскоре эскадра вошла в Лигурийское море. В районе военно-морской базы Специя кораблями было проведено учение по нанесению ракетно-артиллерийского удара по базе. Рядом с нашими кораблями находилось несколько итальянских военных кораблей и ВМС Англии.

Участвовали в учениях под флагом командира 5 ОПЭСК контр-адмирала В.Акимова, которые закончились в западной части Средиземного моря. Получили указание обратно следовать через Лигурийское и Тирренское моря, обогнув остров Корсика с севера. Тем самым устроить демонстрацию мощи ВМФ. Командир эскадры предложил пройти проливом Банифачо, но Москва «добро» не дала. Из сопровождающих было несколько кораблей ВМС НАТО, один из которых английский эсминец D12 Kent. Он шел на траверзе левого борта на расстоянии 40-50 кбт. Еще с утра 19 апреля с англичанина стали семафорить. Сигнальщикам была дана команда — «Не отвечать!». Эсминец семафорил долго и упорно, видя это, командир крейсера Ан. Шакун запросил у сигнальщиков доложить, что они передают. А там вопрос — «Доложите, что любит адмирал — коньяк или виски?». Ухмыльнувшись, командир пробурчал — «Смотри ка, знают русский язык». И вновь повторил приказ на семафоры не отвечать. Вскоре на эсминце началось оживление, вытащили из ангара вертолет «Уэссекс», который поднялся в воздух. Быстро подлетел к нашему борту и завис над ютом. На корабле была объявлена тревога, доложили командиру эскадры. Начали маневрирование, перекладывать руль то вправо, то влево на борт, а вертолет словно прилип — повторяет наши маневры. Командир корабля дал команду вахтенному механику дать «шапку», а она не получается...

В вертолете четко просматриваются три человека — пилот, оператор-фотограф, третий стал опускать целлофановый пакет. Командир поста на юте, доложил, что с вертолета показывают, чтобы взяли пакет. В ответ было приказано ничего не брать!

В это время из кормовых шпелей выходит заспанный дежурный по низам мичман Карасев, у которого вдруг под носом оказывается пакет. Не думая, он его сорвал. Англичане, достигнув своей цели — улетели. Пакет доставили на ходовой. В присутствии командира эскадры и начальника особого отдела его вскрыли. В нем находилась бутылка виски «Белая лошадь» и бутылка коньяка «Наполеон» с плиткой шоколада. На этом инцидент был исчерпан.

Это был мой первый самостоятельный заход в иностранный порт. Готовился к нему серьезно. Ведь еще в далеком 1964 году, когда Сплит посещал крейсер «Михаил Кутузов», произошел один неприятный для нас инцидент. Экипаж был построен на верхней палубе в форме одежды № 1. Прозвучал салют наций. Группы управления артиллерийским огнем правого и левого борта высадили на баркасе на стенку для приема концов своих представителей. И вдруг — " о позорище!" — подумал я тогда — командир ГУАО — крейсер принял буксиры и с их помощью ошвартовался. Командовал " Кутузовым" тогда капитан 1 ранга В.М.Леоненков. После швартовки «под буксирами» я зашел к штурману капитану 3 ранга П.Волгину и вместе с ним весьма тщательно изучил карту. Даже начали мы с ним считать — возможно, ли в узостях этой бухты повернуть вправо почти на 100 градусов, погасить инерцию переднего хода и без буксиров припечатать корабль к стенке. При этом корма, начиная от третьей башни, будет находиться за причалом, ибо вперед идти нельзя — там глубины от 3,5 до 5 метров. Ответ был однозначен — можно.

С тех памятных расчетов прошло 11 лет, и вот сейчас 12 мая 1975 года я вспомнил тот злосчастный эпизод и попытался швартоваться лишь своими силами.

Шакун еще раз проверил расчеты, которые выполнил его штурман — капитан 3 ранга Александр Лоскутов, убедился в их точности и отдал приказ на маневрирование. Но вдруг ни с того ни с сего командующий эскадрой контр-адмирал Владимир Акимов бухнул как отрезал — «Подойдешь, примешь буксиры!». Шакун, выслушав его, пригласил в штурманскую рубку и показал на крупномасштабной карте расчеты эволюций. На карте были нанесены все манипуляции рулем и машинами с момента прохождения створа входных ворот. Акимов с флаг-штурманом 5 эскадры долго морщили носы у карты, но мешать командиру «Жданова» не стали.

После удачной швартовки командующий эскадрой поздравил Шакуна с блестящим заходом, пожал руку и больше в управление кораблем не вмешивался. За четкую работу в ходе визита Шакун получил благодарность. (Это при неснятом взыскании за смотр).