Походы 1957 года

После объединения флота местом базирования КРЛ «Жданов» стал Таллин — столица Эстонской ССР. В Купеческой и Миной гаванях размещалась 32 дивизия надводных кораблей. На тот период, начала 1957 года, крейсер считался одним из лучших кораблей Балтийского флота.

Неудивительно, что в июле 1957 года крейсер принимал на Кронштадтском рейде министра обороны Югославии генерала армии Гошняка. Во время посещения генерал обратился к командованию флота и командиру крейсера лично с предложением совершить официальный визит в Югославию. Предложение было принято и утверждено на высшем уровне.

Вот как об этом пишет Борис Штейн, старший лейтенант, начальник РТС

«Сначала мы у себя, на Балтике приняли на крейсере югославского министра обороны и сопровождающих его старших офицеров. Отстрелялись в присутствии гостей главным калибром по щиту. Щит подвели поближе — чтоб уж без неожиданностей, без промаха. Ну и в честь гостей концерт самодеятельности с привлечением Ансамбля краснознаменного Балтийского флота. Что там говорить — щит раздолбали вдребезги, отплясали-отпели пятибалльно, одним словом, одержали полную победу над вооруженными силами теперь уже опять дружественной Югославии. И митинг всего личного состава был на юте, и министр югославской обороны Иван Гошняк заявил от имени своего правительства, что приглашает наш доблестный крейсер посетить осенью Югославию, и было на Большом Кронштадтском рейде большое ликование. А через месяц нас выдернули из обжитой Таллинской гавани и задвинули в Балтийск, поближе к штабу флота, чтобы на глазах у последнего готовиться к предстоящему визиту.

И командир наш, капитан первого ранга Гаврилов, большой и лысый, как колено, объявил на общем сборе, что это черт знает что — уходить на полгода из родной гавани и что он, черт возьми, в знак протеста станет отращивать усы, чего и всем советует. И все, поголовно все, стали недобриваться, и выросло у кого что, кому как природа определила: у кого полоска, у кого «буденный», у кого редкие рыжие кустики. Все держали марку — от старпома до самого молодого салаги — тут уж не красота была важна, а кураж, и нас отличали по усам — в доме ли офицеров, в матросском ли клубе, — говорили: ждановцы идут, а мы хмурились вдохновенно, романтические носители усов и исторической миссии.

Нам даже кителя белые создали индивидуальным пошивом — с плечиками и прямой спиной — такова была в то время мода на мужскую одежду. Дело в том, что белого офицерского кителя заготовлено было в нашем отечестве лет на сто вперед, он был просторен и бесформен, висел на человеке, как на вешалке. Бесформенность его была узаконена в «Правилах ношения военного обмундирования», то есть некрасивое считалось красивым, и подкладывать плечики категорически запрещалось. А тут — индпошив по фигуре — как приобщение к высшей разумной цивилизации».

Далее вспоминает бывший член экипажа «Жданова» — полковник медицинской службы в отставке Е. Лушев.

«Всех тонкостей подготовки экипажа сегодня не передать. Ведь нам предстояло посетить страну, которая еще недавно считалась лютым врагом. Чтобы не ударить лицом в грязь перед югославами — мы взяли на борт ансамбль песни и пляски Балтийского флота, футбольную команду... Свободных от вахт моряков должен был развлекать медвежонок....».

Об этом животном колоритно написано у того же Штейна.

«Помню, перед походом в Югославию начальство решило приобрести для экзотики медвежонка. Матросы сбросились по рублю, а старпом собрал офицеров в салоне большой кают-компании и поставил вопрос ребром: давайте решать, где будет жить медведь! И я, подстрекаемый молодым энтузиазмом и природной любовью к животным, вскочил с места, боясь, что меня опередят, и даже не доложил, а выпалил: — Я согласен, чтобы в моей каюте!

Старпом, начищенный до блеска капитан второго ранга, покачал головой и заявил без улыбки:

— Отставить! Медведю нужен свежий воздух.

Меня подмывает повести дальше рассказ про медведя, как он шкодничал на крейсере, жрал зубной порошок, обрывал телефонные трубки, укусил за пятку начальника политотдела и, вообще, оказался не медведем, а медведицей...».

Наконец, 31 августа 1957г. в Средиземное море вышел отряд боевых кораблей Балтийского флота под командованием вице-адмирала В. Ф. Котова в составе крейсера «Жданов» и эсминца пр.30-бис «Свободный». Корабли направлялись в СФРЮ с дружественным визитом. Сразу после выхода корабли попали под пристальное наблюдение со стороны кораблей и самолетов НАТО, в проливе Большой Бельт вокруг отряда опасно маневрировал датский военный корабль бортовой номер 373 или 343.

9 сентября корабли прошли Гибралтар и вошли в Средиземное море, в районе острова Альборан крейсер передал на эсминец запас мазута.

Об этом эпизоде так вспоминает капитан 2 ранга В. И. Смирнов «В 1957 году во время похода в Югославию вместе с эсминцем „Свободный“ БЧ-5 крейсера впервые в ВМФ страны освоила кильватерную заправку эсминца на ходу. Трубопровод, передающий мазут, моряки собрали из шлангов вентиляции и стального троса. Шланги вентиляции привязали к направляющему тросу парусиновыми фартухами. Трос был пропущен через кормовой шпиль. Эксперимент для „Жданова“ окончился удачно, а вот некоторым членам экипажа „Свободного“ не повезло. Во время заправки и движения 6-8 узловым ходом эсминец „упустил“ дистанцию. Трос, натянувшись, вырвал киповую планку и перебил обе ноги командиру БЧ-5 эсминца...»

К югославскому порту Сплит КРЛ «Жданов» бортовой № 62 и «тридцатка-бис» «Свободный» бортовой № 14, подошли 12 сентября. Некоторое время, чтобы вписаться в график визита, корабли стояли в открытом море, а затем медленно вошли в красивую дугообразную Сплитскую гавань.

Экипаж выстроился в парадной форме как по правому, так и по левому борту. Грохнул 21 залп — салют наций, а затем над крейсером прозвучали гимны Федеративной Республики Югославии и Советского Союза. Визит длился шесть дней. Его программа была насыщенна культурными мероприятиями. Прошли приемы на борту кораблей и в администрации города, несколько раз выступал с концертами ансамбль песни и пляски Балтфлота, соревновались футбольные команды. Офицеры побывали в Белграде на приемах у посла СССР и генерала Гошняка. Рядовой и старшинский состав ознакомились с музеями, верфью, институтами, работой местных кооператоров... Кое-кому удалось понежиться на пляже и поплавать в теплом Адриатическом море. Югославы относились к нашим морякам вполне дружелюбно.

Вспоминает Борис Самуилович Штейн

«И вот моя нога впервые ступила на иностранную землю, и чувство нереальности происходящего заставляет щелкать и щелкать фотоаппаратом: вот женщина с двумя детьми, вот матрос югославского флота, а вот девушка в шортиках, то есть с голыми совершенно ногами — непостижимо! Навожу объектив не без робости, а она смеется, принимает позу, тут из дома спешным темпом появляются ее пожилые родители, и я прячу камеру в чехол, боясь международного скандала, но родители, напротив, пристраиваются к дочке — снимите нас, друже офицер! И казенный фотоаппарат, выданный мне для фотографирования иностранных кораблей и самолетов, из орудия недоверия превращается в орудие доверия, и это прекрасно.

1957-й год, сентябрь, на югославских курортах — бархатный сезон. Первый день недельного визита. Вечером — прием у председателя городского совета города Сплита. Первый в моей жизни дипломатический прием, когда государственный человек стоит в дверях роскошного холла, подает мне руку и представляется...

Это был действительно холл какого-то отеля, нас привезли туда на автобусах, несколько десятков офицеров, пригласили такое же количество югославских офицеров армии и флота, но в основном — флота. Холл был просторен, народ кучковался по возрастам и званиям, а элегантные кельнеры обносили напитками. Напитки были такие: кагор и сливовица. То есть, сравнительно слабые напитки по русским понятиям. Сливовица, например, имела крепость 27 градусов вместо ожидаемых сорока. И бокальчики были миниатюрны — не для того, как мы поняли, чтобы пить, а для того чтобы иметь занятие: держать в руке это изящество, время от времени подносить к губам, делать крохотный глоток, потом искать, куда поставить опорожненный наперсток. И эти занятия, как ни странно, сблизили славян — некрепкая сливовица плюс сигареты с милыми хлопотами о спичках и пепельницах — тут уж мы соревновались с югославами в галантности и не уступали, нет! Разговоры стали завязываться на темы быта, культуры и спорта, а также прохождения службы. Недавней государственной ссоры не касались вообще, если речь случайно, каким-нибудь боком касалась ее, говорили пренебрежительно: „политика“, — и смеялись над этим скомпрометированным перед лицом дружбы словом. И когда нас всех пригласили переместиться в сад, в щедрый субтропический сад с плетеными столиками и креслами, мы расположились за облюбованным столиком уже образовавшейся компанией, и братья-югославы отобрали у кельнера целый поднос с бесчисленным количеством порций сливовицы, и дружба пошла на полный ход. Например, смешно и весело было узнавать в сербских словах далекие синонимы русских — „добрый день“, например, — „добр дан“, „товарищ“ — „друже“, „семья“ — „куча“, „жена“ — „домовница“. К концу вечера взаимопонимание можно было оценить только в пять баллов по пятибалльной системе оценки боевой и политической подготовки.

А когда выяснилось, что один из нашей компании — поручник Александр Джорджевич — командовал салютом наций в нашу честь, — когда это выяснилось, то выяснилось и другое: взять сейчас и расстаться совершенно невозможно. Слишком долго мы враждовали, чтобы, выпив по рюмке-другой, разойтись по кораблям и квартирам — так решили обе высокие стороны.

И международная стайка моряков покинула шикарные апартаменты и переместилась на какую-то узкую улочку, в бессонный подвальчик, где было сказано только одно слово — „сливовица“ — и сказано, и повторено неоднократно. Один подвальчик сменился другим, другой — третьим, компания между тем потихоньку редела. Да, компания редела, и в одном прекрасном подвальчике я обнаружил, что нас осталось только трое: вышеназванный поручник — уже не Александр, а просто Ацо, артиллерист Мишка Коченов и я. Мишка сказал, что в интересах международного потепления будем пить и гулять, пока поручнику не надоест. Мы осчастливили своим появлением еще пару подвальчиков, и поручник пожелал немедленно посетить советский крейсер. Излишне говорить, что на корабле нас ждали: два офицера не явились к отбою в еще вчера враждебной стране! На юте возле парадного трапа выстроились в тревожном ожидании командир корабля, замполит, старпом, а также уполномоченный особого отдела. Наконец в секторе видимости появились три белых кителя, один — несоветского покроя. Надо полагать, что широкое лицо нашего замполита именно в этот момент налилось багрянцем негодования. Но я этого не заметил. Я в тот поздний час вообще воспринимал окружающую действительность выборочно. Оторвавшись от приятелей, с легкостью человека, уверенного, что выглядит трезвым, взбежал по трапу и, лихо козырнув усатому нашему командиру, весело доложил, что поручник югославского флота желает прямо сейчас осмотреть наш корабль. Было половина второго ночи. „Прошу, — сказал командир, не дрогнув ни единым мускулом. — Прошу, друже поручник!“

И они проследовали на корабль, югослав и Мишка Коченов, и я тоже собирался было проследовать, но был остановлен довольно грубыми действиями замполита: он схватил меня сзади за воротник кителя, как котенка за шкирку, и развернул к себе лицом.

— Старший лейтенант, что это такое?

Лицо его было действительно багрово, усы топорщились нелепой щеткой. Тут я некстати вспомнил, что замполит тоже был на приеме. И до меня каким-то чудом донесся слабый запах перегара. И я, укоренившись на собственных ногах, неожиданно для самого себя сморозил:

— Товарищ капитан второго ранга, вот завтра, когда вы протрезвеете, мы поговорим! Сделал четкий поворот и удалился в крейсерские недра, только вслед мне раздалась удивленная реплика командира Гаврилова:

— Ну и нахал!

Поручник Ацо Джорджевич сидел в Мишкиной каюте и с удивлением ощупывал вахтенный реглан с меховой подстежкой, а Мишка рассказывал ему, что такое „холодно“. Об осмотре чутко спящего крейсера, разумеется, не заходило и речи. Потом мы сводили его в старпомовский гальюн, после чего югослав покинул плавающую территорию нашего отечества.

На утреннем совещании замполит вывел нас с Мишкой на чистую воду и заявил, что пока корабль находится за границей, старшие лейтенанты Штейн и Коченов на берег не сойдут.

— И еще, — совсем сердито проговорил замполит. — Вчера старший лейтенант Штейн заявил при всех, что я был в нетрезвом состоянии. Но вы же, товарищи, все видели, что я был абсолютно в норме. Как вы объясните свое заявление, товарищ Штейн? Я поднялся с места и доложил:

— Как безответственное. Вы были в норме. (Что соответствовало истине.)

— Ну вот, — смягчился грозный замполит. — Это другое дело. Потом все разошлись, а я остался.

— Товарищ капитан второго ранга! Я записан сегодня на экскурсию в Мештровичеву галерею. А я очень интересуюсь искусством...

— Ладно, — махнул рукой замполит. — Разрешаю. Запрет на берег, таким образом, был с меня снят. С Мишки, естественно, тоже.

Глупое, бездумное поведение, грубое нарушение дисциплины, великодушно прощенное начальством, — что ж я вспоминаю об этом, как о празднике?

Потому, видно, что одет был во все белое: белая фуражка, белый китель, белые брюки отутюженные, белые парусиновые туфли. И было мне двадцать четыре года. И я был счастлив.».

Пролетели шесть дней. Утром на «Большом сборе» командир отряда кораблей вице-адмирал Котов зачитал приказ, полученный из Москвы. В связи с концентрацией турецких войск на границе с Сирией, участившимися провокациями и прибытием в Турцию американских военных советников, возникла опасность военной интервенции против Сирии. Поэтому отряду кораблей надлежало изменить направление и идти к берегам Сирии.

О возрастающей напряженности на Ближнем Востоке сообщали и югославские газеты. Одна из них «Политика» — 15 сентября поместила заявление Председателя Совета Министров СССР Николая Булганина в адрес турецкого премьер-министра. Согласно заявлению, СССР выражал обеспокоенность концентрацией турецких войск на границе с Сирией и призывал не допустить развязывание военных действий на Ближнем Востоке... 18 сентября корабли покинули Сплит. В течении визита их посетили около 15 тысяч человек. «Жданов» и «Свободный» двое суток шли в режиме боевой готовности № 1 и № 2 .

На третьи сутки открылась панорама сирийского города Латакия. Встречать советские корабли вышли в море два сирийских торпедных катера. Они сопровождали отряд до самого порта. Когда наши корабли швартовались к стенке — на набережной и крышах ближайших зданий их приветствовали сотни людей. Они размахивали флагами, руками что-то кричали, жестикулировали, пели и танцевали. Веселье было бурным. Чувствовалось, что приход крейсера и эсминца — очень даже кстати. Здесь же был выставлен и почетный караул.

Заместитель командира корабля по политчасти довел до сведения офицеров очередной приказ, который разрешал организовывать экскурсии и увольнения в город группы моряков. Рекомендации гласили — ходить в город чаще, причем с одним офицером должна была следовать группа из пяти матросов. Цель подобных походов была демонстративная — чтобы все видели, и друзья, и враги — советские моряки в Сирии и в случае чего в обиду своего ближневосточного партнера не дадут.

Сирийцы относились к советским морякам с какой-то особой теплотой и радушием. Где бы ни были «ждановцы» — в Дамаске, Алеппо, Латакии — при виде подтянутых русских парней местное население непременно улыбалось и приветствовало посланцев Советского флота. Симпатии били, как говорится, через край. Стоило группе моряков остановиться, как ее тут же окружали восхищенные сирийцы и с блеском в глазах начинали скандировать на арабском: «Русские и арабы — братья!». На улицах с каждым моряком здоровались, угощали фруктами, что-то говорили на своем языке.

Сирийцы считали советских моряков спасителями. Местные газеты писали, что после прихода «Жданова» и «Свободного» турецкие провокации сразу же прекратились и впервые за многие месяцы сирийцы могли спать спокойно. Некоторые арабы прямо говорили : «Спасибо Вам за военную помощь!».

Многим морякам запомнилась международная промышленная выставка в Дамаске. Советский павильон был самым представительным. Посетили выставку Президент Сирии Шукри Куатли и Саудовский король Сауд, оба окруженные огромной свитой и многочисленной охраной. Моряки стали свидетелями столь экзотичного кортежа.

Евгений Лушев вспоминал один из разговоров с полицейским начальником. Сириец спрашивал: «Американцы верят в Бога, а народ плохой. Вы же, наоборот, в Бога не верите, а народ хороший. Как это можно понять?». Штурман крейсера Морозов пытался ему что-то объяснить, но недоумение в глазах полицейского не исчезло. После разговора у моряков сложилось впечатление, что арабы больше всего боятся Аллаха и полицию«. 29 сентября офицеры отряда советских кораблей во главе с вице-адмиралом В. Ф. Котовым посетили президентский дворец. Каждому офицеру крейсера «Жданов» Президент Сирии подарил часы и кинжал. Тогда в СССР противоударные и водонепроницаемые часы были в новинку. Кинжал из дамасской стали вообще считался экзотикой, но часы и кинжалы очень понравились высшему флотскому начальству, так что «ждановцам» пришлось довольствоваться чем-то одним — либо часами, либо кинжалом. Остальное забрали...

В свою очередь наша сторона организовала прием сирийской делегации в кают-компании крейсера.

Выполнив свою миссию, «Жданов» и «Свободный» покинули Латакию 1 октября. Контрасты Ближнего Востока, где современная роскошь уживалась с действующими оросительными системами времен Древнего Рима и нищетой, а замки крестоносцев и античные крепости с фешенебельными отелями и домами богатеев — остались где-то позади. Крейсер и эсминец направились к родным берегам. Визит в Латакию ознаменовал собой первое посещение сирийского порта советскими военными кораблями.

7 октября они вышли в Атлантику, а 11 октября вошли в Балтику.

Наступил 1958 год. Служба крейсера продолжалась. На корабль приходили новобранцы, среди них матросы Бетеенков и Малько.

В. М. Малько вспоминает.

«Город Таллин,1958 год. На рейде стоит крейсер «Жданов». Там и встретились два рядовых матроса — Малько и Батеенков.

Это потом наша встреча переросла в великую дружбу, которая длится уже почти полвека — Дружбу, достойную подражания!

А тогда были вахты, серьезные занятия физической подготовкой, курсы водолазов с вручением удостоверений, участие в корабельной художественной самодеятельности и спортивных состязаниях. К тому же Петр был избран секретарем комитета комсомола электромеханического отряда. То было прекрасное время, когда тысячный экипаж корабля, несмотря на многонациональность, был единодушен и сплочен, что позволяло выполнять любые боевые задачи.

В один из дней наш корабль посетили секретари Саратовского обкома партии А. И. Шибаев и В.А. Бочкарев. А потом нам объявили, что Саратовская область взяла шефство над крейсером. Это и послужило причиной того, что мы с Петром решили поступать в саратовские вузы. Шел 1961 год, приближался Карибский кризис. Поверьте, не один десяток тонн боеприпасов для Кубы загрузили мы в трюмы на своих плечах. Однако командование пошло нам навстречу. И разрешение на учебу было получено. Отпустили нас с пожеланием радостной встречи с родными и наказом на новом месте работы или учебы по-прежнему высоко держать честь и достоинство моряка-балтийца.

Открою один секрет: Петр поступал одновременно в два института и, владея отличнейшими знаниями, в каждом набрал по 25 баллов! Это были СИМСХ и политехнический. Но он отдал предпочтение институту механизации сельского хозяйства. Выбор абсолютно верный, как показала жизнь.

А сейчас мы звоним друг другу даже по мелочам. Встречаемся на семейных праздниках. И кто знает, может быть, тот самый наказ не забывать родной флот, родной крейсер скрепил наши отношения на всю оставшуюся жизнь!«. В 1959 году крейсер «Жданов» имел бортовой номер 320

Конец 50-ых был характерен как сложной международной обстановкой, так и порой противоречивой, внутренней. Когда вслед за поспешными политическими решениями менялись военные доктрины, отношение к тем или иным видам вооружений. Как следствие, «хрущевское» сокращение Армии и Флота СССР. 27 марта 1960 года крейсер «Жданов» был выведен из боевого состава, законсервирован и поставлен на отстой с сокращенным экипажем. По июль 1965 года находился в Главной базе Балтийского флота Балтийске, входя в состав 126 бригады крейсеров.

Так выглядит бывшая Таллинская военно-морская база в наши дни.

В статье использованы фотографии из книги В. Заблоцкого «Крейсера «холодной войны», от Ан.Одайника, таллинцев В. Ульянова, В. Темникова и Интернета.

Подготовил  В. Арапов, 2009 год